Воспоминания о службе - Страница 80

Теперь вставал вопрос, как добыть агента, хотя бы сначала для Австрии. Идти избитой тропой мимо пограничников не хотелось. Однажды мне пришлось быть в маленьком заводском местечке Заверце и провести там вечер. Бродя по местечку, я натолкнулся на вывеску «Увеселительный сад». Зашел туда и увидел открытую сцену, на которой распевали шансонетки на польском и немецком языках. Узнав фамилию содержателя сада, я уехал в Ченстохов. Решил рискнуть и написал ему письмо, прося приехать по делам в Ченстохов. Через некоторое время мне позвонили и сообщили, что меня дожидается некое лицо из Заверце. Я тотчас же отправился. Побеседовав с ним, сказал, что я знаю о его частых поездках в Краков, и предложил ему взять на себя некоторые поручения. Видя перед собой офицера, он сообразил, к чему клонится разговор, и, подумав, спросил, каковы мои условия. Предложил ему сорок рублей ежемесячно, а за документы — особо. Он согласился и начал работать. Я дал ему задание завести знакомство с писарями штаба 1-го австрийского корпуса. Через полтора месяца начал получать первые данные. С другой стороны, через таможню в Мысловице фиксировал все поездки в Краков моего нового работника.

Труднее было с агентом против Германии. Только в апреле 1914 года удалось найти поляка, двоюродный брат которого служил в штабе 6-го прусского корпуса. Однако из этого ничего не вышло: сведения были настолько мелки, что пришлось порвать с ним.

В середине сентября получил от старшего адъютанта отделения штаба округа Лукирского запрос, на какую тему я предполагаю в зимний период сделать доклад в собрании офицеров Генерального штаба в Варшаве. На Балканах гремели последние выстрелы, и можно было уже подводить итоги прошедшим событиям. Правда, на русском языке, кроме газетных статей, ничего не было, но на иностранных языках уже появились книги. Подумав немного, я сообщил Лукирскому тему своего доклада: «Действия конницы в Балканской войне 1912–1913 гг.». Одновременно выписал ряд книг на немецком и французском языках, касавшихся действий конницы на Балканах. Германский генеральный штаб выпустил специальный сборник, в котором излагались события, делались выводы из них с оперативной и тактической точек зрения… У нас же многие офицеры даже не знали самого хода боевых действий, не говоря уже об итогах. Книги быстро пришли, и я засел за их изучение. Между тем вместо Орановского начальником 14-й кавалерийской дивизии был назначен командир 2-й бригады 5-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенант Новиков Александр Васильевич. Я знал его еще по Московскому военному училищу, где он, будучи начальником штаба 1-й кавалерийской дивизии, читал нам лекции по тактике и своим громогласным голосом и видом кавалериста-кирасира старых времен производил впечатление на юнкеров. Я его не видел десять лет. Учебные дела и боевая готовность дивизии его мало беспокоили. Он жил своими семейными интересами.

При таком начальнике дивизии много обязанностей ложилось на плечи начальника штаба дивизии. Вестфален воспрянул духом и заговорил другим тоном. Но оттого дело само не делалось, а Вестфалену оно было не по силам. Будучи знаком с Новиковым еще по Елисаветградскому кавалерийскому училищу, Вестфален считал себя отныне полноправным распорядителем судеб дивизии.

При ознакомлении нового начальника дивизии с боевой задачей дивизии я обратил внимание полковника Вестфалена на изменения, происшедшие в дислокации частей 6-го германского корпуса, а именно: 1) выдвижение одного батальона 63-го пехотного полка в Люблинец, расквартирование там же 1-го эскадрона вновь сформированного 11-го конноегерского полка; 2) расположение четырех эскадронов этого полка и батальона пехоты в Тарновице; 3) выдвижение одного батальона в Катовице, что установили посетившие город офицеры 14-го Донского казачьего полка. Да немцы и не делали тайны из этого.

Присланная из штаба округа дислокация частей 6-го германского корпуса подтверждала это.

Ныне после войны из истории рейхсархива, воспоминаний начальника австро-венгерского генерального штаба Конрада «Из моей службы», а в особенности из книги Гайе «История ландверного корпуса в мировой войне 1914–1918 гг.», изданной в 1935 году, известно, что уже в январе 1913 года начальник германского генерального штаба согласился на просьбу начальника австро-венгерского генерального штаба прикрыть левый фланг развертывания австро-венгерских армий наступлением ландверного корпуса из Верхней Силезии и Познани в общем направлении на Радом. Гайе жалуется, что фактически за полтора года до начала войны не было ничего сделано для правильной организации и снабжения корпуса, что корпус явился «внеплановой» организацией. Ландверный корпус в оперативных предположениях начальника германского генерального штаба считался активным. Вопреки предположениям Орановского, да и всего русского Генерального штаба, германский корпус в составе 34 батальонов, 12 эскадронов и 48 орудий (пушек и гаубиц) и только 8 пулеметов должен был оперировать на левом берегу Вислы.

В своих воспоминаниях Конрад пишет, что 20 декабря 1913 года в Вене он вел переговоры с приехавшим туда из Берлина обер-квартирмейстером германского генерального штаба генералом Вальдерзее в присутствии начальника германского оперативного бюро полковника Паппена и своего начальника оперативного бюро полковника Менозгера о русском развертывании. Вальдерзее определенно доложил Конраду, что «мы хотим захватить Ченстохов и тем, создав фланговую угрозу, помешать работе их (русских. — Б.Ш.) железных дорог».