Воспоминания о службе - Страница 130

130

День клонился к вечеру. Командиры наших бригад получили донесения от своих разъездов: не только район Рокицаны, но и деревни к западу от Тушина заняты пехотой противника, она ведет по нашим разъездам сильный ружейный огонь. Не оставалось сомнения, что противник располагает более чем двумя эскадронами. Эрдели спросил меня, где находится наша артиллерия. «Видимо, прошла Ласк», — ответил я (свежих донесений от командира артдивизиона не было).

С наступлением темноты обе бригады 14-й дивизии вынуждены были остановиться в районе Буды-Длутовске, Рокицаны и в пяти — семи километрах к западу и юго-западу от Тушина, который был занят пехотой немцев. Юго-восточнее района, где располагалась дивизия, наша разведка обнаружила пехотное охранение противника.

Где была 8-я кавдивизия, наша артиллерия и штаб корпуса, пока было неизвестно. Я немедленно направил на Пабяницу разведку, чтобы она установила связь с нашими частями. Эрдели начал беспокоиться за участь нашей артиллерии: с утра 8 ноября предстоят боевые действия, а артиллерии у дивизии нет. Через каждый час меня вызывал начальник дивизии и спрашивал, не пришла ли артиллерия. Я ничего не мог доложить — донесения от артиллеристов не поступали. Эрдели, наверное, вспомнил мое предостережение — не выпускать из своих рук артиллерии. Но дело, конечно, не в оправданиях. Следовало принять энергичные меры, чтобы разыскать артиллерию. С этой целью я послал еще один специальный разъезд в направлении от Пабянице на Жгув.

Между тем около 12 часов ночи из штаба корпуса мы получили два распоряжения: 1) 8 ноября, во что бы то ни стало взять Тушин и 2) передать приказ командующего 2-й армией 10-й пехотной дивизии наступать на Тушин и далее на Вискитно. 10-я дивизия в это время находилась севернее населенного пункта Петркув.

Я доложил Эрдели оба распоряжения. Первое из них мы могли выполнить при условии, если прибудет наша артиллерия. Решили выполнять второе распоряжение. Для связи с 10-й пехотной дивизией я вызвал от каждого полка по одному офицерскому разъезду, проинструктировал их. Начальникам разъездов указал по двухверстной карте расположение нашей дивизии и предположительное местонахождение 10-й пехотной дивизии…

Фамилии всех начальников разъездов я не помню. Запомнилась только одна фамилия — хорошо известного еще по маневрам 1913 года хорунжего 14-го Донского казачьего полка Лестьева, скромного, отличного, по-настоящему боевого офицера.

Отправив разъезды, я прилег, но неожиданно в мою избу ввалился командир артиллерийского дивизиона подполковник Арцишевский. Я употребил далеко не лестные слова, укоряя его за то, что столько времени он где-то пропадал. «Чего ты ругаешься? — возразил Арцишевский. — Пока вы тут спите, я уже воевал!»

— Как, где воевал? — невольно задал я вопрос.

Арцишевский рассказал, что он двигался за 8-й кавдивизи- ей и в населенном пункте Пабянице оказался в потоке обозов, отступавших по шоссе с востока на запад.

В этом потоке Арцишевского встретил командир 1-го Сибирского корпуса генерал Плешков, направлявшийся на автомобиле на восток. Плешков приказал Арцишевскому идти по направлению на Жгув и поддержать 8-ю кавдивизию. Выдвинув артдивизион к востоку от Пабянице к Жгуву, Арцишевский установил связь с начальником 8-й кавдивизии, занял огневую позицию и до вечера обстреливал немцев, отражая их атаки из Жгува. Кроме спешенных частей 8-й кавдивизии на позиции к западу от Жгува находились разрозненные подразделения пехотных частей 2-го Сибирского корпуса.

Ход событий показал, что противник действовал не двумя эскадронами, как утверждал полковник Довбор-Мусницкий, а крупными силами.

Уложив спать Арцишевского, я пошел к Эрдели, чтобы доложить о прибытии артиллерии и получить указания, как будем действовать завтра. Начальник дивизии решил с юга атаковать Тушин спешенными частями.

Вернувшись к себе на квартиру, я застал двух начальников разъездов, устанавливавших связи с 10-й пехотной дивизией. Они доложили, что к югу в направлении на Петркув фронтом на север встретили пехотное сторожевое охранение немцев, через которое пробиться не могли. Минут через 40 явился и третий начальник разъезда. Он доложил о том же. Не было пока четвертого начальника разъезда — хорунжего Лестье- ва. Я мог предположить только одно: этот храбрый офицер наверняка прорвался в расположение нашей 10-й пехотной дивизии.

…Рассвело. Наступило 8 ноября. Только что я собирался идти с докладом к Эрдели, как перед крыльцом моей квартиры появился разъезд Лестьева. Хорунжий сообщил, что ему удалось прорваться в расположение 10-й пехотной дивизии, разыскать ее штаб и передать приказ командующего 2-й армией. Сомнений в справедливости сообщения Лестьева у меня не возникло.

Расспрашивая хорунжего, как он добрался до штаба 10-й дивизии, я выяснил, что его разъезду пришлось дважды прорываться через пехотное сторожевое охранение немцев.

К югу от нас, разделяя 14-ю кавдивизию от 10-й пехотной дивизии, находились сильные пехотные части немцев, но их нумерацию установить пока не удалось.

Положение под Тушином и на всем правом фланге 2-й армии было чрезвычайно тяжелым. Если удалось найти 10-ю пехотную, то совершенно ничего не было известно о 5-й кавалерийской дивизии, в задачу которой входило обеспечение стыка между 2-й и 1-й русскими армиями.

Нацелив бригады для наступления на Тушин с юго-запада и юга, мы всем штабом выехали на высоты к западу от деревни Тыхув. На поле боя была тишина. Нашу разведку противник встретил ружейным огнем с кладбища, расположенного на южной окраине Тушина.

130